Кто и зачем создал коронавирус covid-19 (ковид-19), и почему сокращают добычу нефти

Что смущает в исследовании «Спутника V»

В сертификатах, выданных в начале декабря, сказано, что мы приняли участие в «исследовании эффективности, иммуногенности и безопасности вакцины “Спутник V”».

Фото Anews.com

Но как исследователи измерили на нас эффективность вакцины, если после прививки никто даже не брал у нас анализов крови? Мы самотеком сходили в поликлинику сдать анализы на антитела (как выяснилось, бесполезные). Однако какое отношение это имеет к исследованию?

Что касается проверки безопасности, то после второго укола моим состоянием никто не интересовался вовсе. При недомоганиях мы бы и сами позвонили по предоставленному номеру, но выглядел этот подход не совсем научно.

Кстати, в поликлинике при сдаче анализов мне предложили сдать кровь еще и для проверки клеточного иммунитета (это отдельное исследование, не связанное с испытаниями вакцины). Я согласился. Пришедший спустя три недели ответ оказался невнятным: «Образец биологического материала не может быть проанализирован в связи с несоответствием критериям качества или по техническим причинам».

Как прикажете это понимать? Вот и я не знаю.

Что делать дальше

Итак, у жены обнаружены антитела: она в безопасности, по крайней мере на ближайшие месяцы. Это прекрасно, потому что избавляет от ненужных волнений и позволяет жить почти прежней жизнью. Впрочем, маску все равно носить нужно — штрафы и сезонный грипп никто не отменял.

А вот мне, похоже, не повезло попасть в те самые 25%, которые получили плацебо. Признаться, это очень обидно. Так хотелось «уколоться и забыться», посрамить маловеров и хвастаться всюду своим иммунитетом. Но не вышло.

И все-таки мы убедились, что вакцина работает. В Москве тем временем стартовала массовая вакцинация для врачей и учителей. Как только прививка будет доступна для всех, я попрошу всех близких сделать уколы. Надеюсь, вскоре вакцинировать начнут и старшее поколение: тогда можно будет не беспокоиться за родителей.

Моя собственная судьба, однако, пока туманна. Ходят слухи, что получившим плацебо участникам испытаний отказывают в реальной вакцине: это нарушит чистоту эксперимента. Но я надеюсь, что это только слухи, и собираюсь привиться при первой же возможности — на этот раз уже по-настоящему.

Перспективы

Возможно, за эпидемией через социальные протесты и бунты запланирован социальный и местами военный хаос, который позволит ослабить страны мира настолько, что силы, подконтрольные владельцам международных сетей банков (в первую очередь США и Великобритания), смогут без труда захватить (под одобрение народа, уставшего от хаоса) самые важные районы и объекты, оставив остальной мир в условиях управляемого хаоса. Опираясь на эти районы и объекты, планируется завершить переход мира в постиндустриальную эпоху с жестким контролем рождаемости и потребления для возврата человечества к балансу с экологией планеты без потери власти высшей финансовой буржуазии.

Возможно, Россия, Китай, а также их союзники смогут ещё побороться за будущее своего населения. Для чего этим странам в ускоренном режиме нужно выработать и предъявить миру реальную эффективную альтернативу баланса общества с экологией без сокращения населения и сохранения власти высших финансистов. Опираться следует на остатки древних классов профессиональных управленцев: на военных и чиновников (бывшая аристократия), а также на священников и духовных лидеров.

От чрезмерного потребления придется отказаться в любом случае. Причем в западном сценарии (при глобальном повальном геноциде) оставшиеся в живых снизят потребление не так сильно, как будет снижено потребление, если возобладает восточный сценарий с сохранением населения.

P.S.: Возможно, роль коронавируса COVID-19 должно было ранее сыграть ИГИЛ, которое было уничтожено Россией. ИГИЛ планировало захватить часть Европы, часть России, часть Китая и весь Ближний Восток. Не исключено, что после того, как ИГИЛ достигло бы успеха в своих планах, его бы триумфально «завалила» западная коалиция во главе с США, завладев ослабленными государствами Евразии. Наша надежда на то, что и сегодняшнюю, новую заразу удастся победить.

2 апреля 2020

Дополнение

26 октября 2020 председатель исполнительного комитета Союза педиатров России Лейла Намазова-Баранова сообщила, что результаты исследований выявили возможность наличия низкой фертильности у детей, которые переболели коронавирусом COVID-19

Таким образом подтверждается предположение о том, что одной из целей организаторов эпидемии COVID-19 является сокращение населения. Методом достижения этой цели выбрана массовая стерилизация детей с помощью вируса.

Как рассказать о работе врачей, но не напугать аудиторию?

— Каким вы видите идеальный вариант: рассказать о работе врачей (не расскажешь о ней, не описав красной зоны), убедить людей носить маски (не убедишь, если говорить «лучше носить маски»), помочь аудитории себя защитить?

Виталий Лейбин: Если вы пишете о беде, большой проблеме, у вас должны быть положительные герои. Когда рассказываете о положительном герое, у вас должен быть какой-то конфликт, который преодолевает герой. Это баланс не материала, который говорит «все ужас-ужас», и материала, который говорит «все хорошо». Оба таких материала одинаково не адекватны, потому что не могут быть правдой.

Чем тяжелее информация, тем важнее показать аудитории про системный выход: наличие позитивного героя, наличие способа позитивного участия, например, благотворительности.

У нас есть большой шлейф начала бесцензурной перестройки журналистики, когда содержание чернухи было адекватно на фоне цензуры

Но потом стало понятно, что профессиональная норма состоит в том, что если вы пишете о терактах, например, то очень важно, чтобы в вашем материале у вас был герой, который не испугался. Это позволит читателю, зрителю сохранить рациональную картину мира

Случился ужас, но мир все-таки держится на каких-то столпах.

Анна Хасина:  Я могу только примеры привести. То, как говорит Денис Николаевич Проценко, это не страшно и не вызывает отторжения, ему веришь. Он говорит умеренно эмоционально, я бы сказала. Правдивая информация — это часто факты, цифры, статистика. А убеждают при этом рассказы из первых уст, истории, нарратив. Рассказы из первых уст всегда более эмоционально окрашены.

Павел Алфимов: Считаю, что нужно правдиво рассказывать о подвиге врачей, медсестер, санитаров, технического персонала, волонтеров и всех причастных. То, как справляются с пандемией по всему миру — это действительно подвиг, что-то далеко выходящее за пределы должностных обязанностей.

Анна Белозерова:  Для меня это спокойное взвешенное обсуждение сложившейся ситуации

Иногда, я понимаю, чтобы привлечь внимание властей к какой-то проблеме, приходится применять много приемов, в том числе, гиперболизировать что-то, может быть, эмоционально что-то описывать. Но плоды дает только трезвый спокойный подход. 

Сейчас очень снизилось количество КТ без показаний после работы СМИ, работы врачей в соцсетях. Это действительно сработало, хотя и не дало такого волшебного вау-эффекта, как репортаж из морга. Общественное сознание  меняется очень медленно.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Если мы пишем о работе врачей, то нужно дозировать физиологические подробности. В принципе, когда доктор рассказывает про то, сколько у него смертей — это нормально. Физиологические подробности, такие как отрезается нога — их нужно дозировано давать. Смысл-то не в этом. Мы же говорим о подвиге врачей, а не пишем учебное пособие по ампутации ног. 

Допустим, если мы пишем о дыхательной недостаточности при том же ковиде, можно рассказать, как человек задыхается, как его лечат. Но, понимаете, при этом совершенно не обязательно расписывать, как это выглядит со стороны. Такие подробности действительно могут вызвать просто неприятие текста в целом.

Но если журналисты не будут писать правду, останутся только фейки

— Если не давать правдивую, пусть и страшную информацию, то будут лживые и такие же страшные фейки: от масок умирают, прививками убивают и так далее. Какой-то крен все равно будет и страхи не уйдут, просто станут другими.

Анна Хасина: Мне кажется, страшные фейки возникают как при наличии информации, так и при ее отсутствии. На эту тему есть большой пласт исследований антрополога Александры Архиповой.

 Я не уверена, что правдивая информация мешает возникать фейкам. У них разные механизмы возникновения и они адресованы разной аудитории. Разные люди читают правду и ложь.  

Есть люди с рационально-практическим мышлением и люди с мифологическим мышлением. Помните, как у Островского: за морями живут люди с песьими головами? Люди, которые верят в каких-то заморских жителей с песьими головами, никуда не делись, они были как в XIX–XX веках, они есть и в наше время. Просто теперь они верят в страшные излучения, смертельно опасные маски, шапочки из фольги. Для такой аудитории никакая правдивая информация не является достоверной и не мешает им верить во всяческое мракобесие.

Есть аудитория рационально настроенных людей, которые ищут информацию, удовлетворяют свой естественно-научный интерес. А если не получают ответа, то продолжают искать информацию до тех пор, пока не получат ее

Для такой аудитории очень важно давать правдивую информацию, соблюдая баланс правды и эмоций. Излишняя эмоциональность подачи информации затрудняет восприятие истины. 

Анна Белозерова: Возможно. Но люди с иррациональным убеждением — не наша целевая группа, их не переубедить никак и ничем. Наша целевая группа — это колеблющиеся, с ними нам нужно работать. 

В случае фейков нужно написать реальную информацию: от масок не умирают, были исследования с пульсоксиметром, когда сатурацию измеряли в течение 6 часов ношения маски, она не изменялась. Люди, у которых есть здравый смысл, это поймут и примут.

Почему журналисты иногда не чувствуют, что людям тяжело?

— В наше время действительно можно кого-то дестабилизировать? Или у нас, журналистов, уже профдеформация, потому что мы видели много страшного, работали на катастрофах и нам кажется, что никого дестабилизировать уже нельзя.

Виталий Лейбин: Из-за информационных технологий публика оказалась в той ситуации, что и профессионалы, работающие с острыми ситуациями — врачи, журналисты, полицейские, МЧС.

Как обычному человеку с этим справляться? Когда врач сталкивается с горем, он идет спасать жизнь, когда журналист сталкивается с горем, он про это пишет, когда милиционер сталкивается с горем, он ловит преступников. А когда ты не можешь с горем ничего сделать, то это ядовитая информация, ненужная тебе, она уходит в пустое переживание и в травму.

Публика на следующем этапе должна будет выработать способы продуктивного действия, а не пустого сопереживания горю. Самые простые примеры — обсуждение может приводить к формированию политического участия и общественного мнения, а затем и изменению того, что тревожит. Второе — это благотворительность. Можно помогать решать какую-то проблему. Даже когда мы перечисляем 50–100 рублей в фонды — в этом тоже выход проживания горя, один из лучших.

Анна Хасина: В эпоху доступности информации, открытости персональных данных, многочисленных информационных и маркетинговых инструментов и контекстной рекламы дестабилизировать можно кого угодно и в очень короткий период. Другой вопрос, делают ли это журналисты, которых в дестабилизации обвиняют?

Нейробиологическая природа человека ровно такая же, как и тысячу лет назад. Люди не стали более уязвимыми, зато у нас стало гораздо больше информационных потоков.

Дмитрий Соколов-Митрич

Дмитрий Соколов-Митрич: История человеческая знает примеры гораздо более радикальные, достаточно вспомнить гражданскую войну или фашизм в Германии. У нас в сравнении время очень спокойное, несмотря на пандемию. 

Поэтому я не могу сказать, что мы пребываем в состоянии аффекта. Да, этот информационный век не делает прозрачной социальную среду, наоборот, ее замутняет и создает нехватку ясности. Но в целом это не какой-то апокалипсис.

Павел Алфимов:  Безусловно, люди, столкнувшиеся с личной трагедией, с потерей близкого, с перегруженностью медицинской службы, могут болезненно реагировать на такие репортажи. Часто они сами нуждаются в поддержке. 

Почти в каждом регионе есть бесплатные службы психологической помощи, психотерапевты в поликлинике и горячая линия регионального департамента здравоохранения. Поиск поддержки от близких, в своем окружении, а также обращение к специалистам гораздо эффективнее, чем гневные комментарии в социальных медиа. 

Анна Белозерова: Мне жалко людей, которые читают некоторые репортажи о медицине. Особенно, если они не имеют к ней отношения. Есть люди с очень нестабильной психикой, они тяжело подобное воспринимают, и это тоже нормально. 

Мне кажется, сейчас надо энергию тратить не на переубеждение всех вокруг, а на разумное информирование. Хотя я прекрасно понимаю, что разумное информирование и призыв к разумным действиям достаточно скучны с точки зрения редактора и журналиста.

«Ищите подвох, тут что-то нечисто»

На самом деле причины для сомнений, которые высказывают разные участники интернет-дискуссий, говорят не об отсутствии знаний, а о патологической подозрительности и недоверии к властям. Те действительно «постарались», чтобы испортить репутацию даже такому хорошему делу.

Вот почитайте комментарии:

«Если мне пытаются что-то навязать, значит у них есть свой личный интерес».

«Если в нашей стране руководство начинает о вас заботиться, насторожитесь и ищите подвох, тут что-то нечисто, в этом они убедили за многие годы».

«В стране радиации и “Новичка”, где врачи являются сообщниками гебни, лучше не ставить вообще никаких “прививок”».

«Лукавство, типа, забота о здоровье граждан. Если бы они думали о гражданах, у нас в стране был бы высокий уровень жизни, была бы лучшая медицина, пенсионеры и все граждане жили бы в достатке, лапшу-то с ушей скиньте, кому вы здоровые нужны, кому??????»

«Уровень доверия нашему правительству фееричный! Вот она – истинная популярность! Сложно такое по отношению к Меркель среди немцев представить».

Прививка от ковида: как это было

Мы заполнили анкеты в интернете, через несколько дней получили приглашения в чистенькую московскую поликлинику. Во время первого визита подписали много документов, побеседовали с врачом и сдали анализы.

Спустя неделю сделали первый укол. Следующие несколько дней нам звонили врачи и подробно расспрашивали о самочувствии. У жены никаких эффектов не было вовсе. А у меня в первый вечер слегка болела голова (вот для таких случаев контрольной группе и дают плацебо: чтобы понимать, болит голова от вакцины или по другим причинам).

Фото Anews.com

Еще через три недели поставили второй укол, последнюю часть вакцины. На этот раз даже голова не болела. И мы стали ждать.

«Обколоть стадо и сообщить по ТВ, что заражаемость снизилась»

Наконец, российскую вакцину пиарят при таких обстоятельствах и таким образом, что  препарату просто не остается шансов на реабилитацию.

Ни для кого не секрет, как работает вся наша система. Вместо здоровой конкуренции – использовать знакомства и договоренности, вместо правдивых независимых оценок – брать под козырек и выдавать отчеты, устраивающие руководство, и т.д.

Логично, что люди не верят, что в ситуации с вакциной вдруг в одночасье стало все по-честному:

«Здоровье дороже, чем патриотизм».

«Возможно, в будущем ученые создадут препарат достаточно эффективный и не имеющий побочных последствий. Но сегодня в России это лишь инструмент пропаганды – “смотрите, какие мы молодцы, первые в мире создали, первые в мире вакцинировали, первые в мире поставляем за границу”. А благодаря нашей “статистике” при желании можно продемонстрировать эффективность чего угодно, обколоть стадо физраствором и через месяц из телевизора сообщат, что заражаемость снизилась в два раза».

Стоит паниковать?

Естественно, высказываются специалисты и по новому штамму в целом. Нужно отметить, что в-основном эти оценки носят оптимистичный характер. Эпидемиолог, доктор медицинских наук Михаил Фаворов и вовсе назвал новые сведения «разводкой»:

«Теперь, когда вспышка собралась на убыль во многих странах, начата раскрутка „новых“ вирусов, „мутаций вируса“, появление „Британского вируса“ и так далее. Ребята, спокойно, не ведитесь на разводку!

Вирус будет постоянно мутировать в вариабельных участках, потому что ему надо стать вирусом человека, а не мышей с панголинами. Он хочет быть обычным насморком, ему не хочется быть смертельно опасным. Соответственно, вирус хочет передаваться активнее, без летальности. Что и имеет место быть».

Более умеренный, но также оптимистичный тон взяла Всемирная организация здравоохранения. Директор департамента пандемий и эпидемий Сильви Бриан заявила:

«Риск модификации любых вирусов увеличивается с увеличением случаев их передачи. Так как коронавирус имеет животное происхождение, в ходе мутаций он приспосабливается к организму. Сейчас задача специалистов — определить, какие именно новые характеристики приобретает SARS-CoV-2, происходят крупные изменения, либо обычная эволюция».

Даже в среде британских ученых нет уверенности, что новый штамм представляет заявленные правительством опасности. Джонатан Болл, вирусолог из Ноттингемского университета, отметил: «Тех данных, которые имеются в открытом доступе, совершенно недостаточно для того, чтобы сделать четкий и безусловный вывод о том, что заразность у вируса стала выше».

Доктор медицинских наук Владислав Жемчугов уверен, что даже если повышенная заразность нового штамма и будет доказана, ничего особенно страшного в этом не будет:

«Коронавирус постоянно изменяется — такова особенность всех микроорганизмов, они быстро приспосабливаются к изменяющимся условиях. Специалисты постоянно отслеживают эти изменения. У Sars-Cov-2 их уже зафиксированы тысячи, но ни одно из них до сих пор не приводило ни к чему особенно страшному. И пока нет оснований прогнозировать, что приведет.

Да, в Великобритании обнаружили, что их штамм на 70 процентов более заразный, чем обычный. Но если разбираться, что получится? Один больной корью, например, способен заразить 18 человек — это один из самых высоких показателей у инфекционных болезней. А больной коронавирусом до сих пор инфицировал 1 — 1,5 человека в своем окружении. Даже если увеличить этот показатель на 70%, получается максимум 2,5. Это не катастрофично».

Есть люди, которые не верят в ковид. До них можно докричаться?

— Всю весну люди с экранов, в том числе и медики, рассказывали, что ковид не страшнее гриппа, а Швеция — молодец, что не объявила карантин. Не кажется ли вам, что такая эмоциональность врачей и журналистов во многом связана с попыткой докричаться до аудитории, которая по-прежнему верит, что всё это заговор и пандемии нет?

Виталий Лейбин: Отчасти это так — жесткая форма выражения этой мысли пытается работать с вразумлением. При этом надо понимать: нельзя сказать, что бизнесмен, который не верит в избыточную опасность ковида, не имеет права на собственное мнение. Трудно верить, что те меры, которые останавливают твой доход, действительно являются реальностью, а не происками. 

Врачи имеют право говорить, что они на войне. Но власти и обществу желательно коммуницировать без паники. Все общественные действия должны быть рационально обсуждены, без эмоций. 

Я разговаривал с одним из выдающихся экономистов Константином Сониным. И он говорил: по крайней месте, власти Москвы рационально строили коммуникацию. Они пытались сообщить населению: если у вас легкие симптомы, не контактируйте, сидите дома и вызывайте врача; если тяжелые — обращайтесь в больницу. Простые рациональные тезисы, как вести себя в подобной ситуации, важнее, чем создание всеобщего крика: «Ужас, ужас!»

Анна Хасина: Мне трудно судить о мотивах людей, которые пишут эмоционально и страшно. 

Людей, отрицающих что бы то ни было, всегда будет достаточно. Есть антипрививочники, есть плоскоземельники, а есть люди, не верящие в опасность ковида.

Вопрос: надо ли пытаться до них докричаться? Если да, то каким способом это делать?

В любом случае, журналист пишет, имея в виду какую-то аудиторию. Идея переубедить аудиторию, отрицающую опасность ковида, мне кажется весьма сомнительной. И не является ли такое объяснение просто оправданием излишней журналистской эмоциональности?

Павел Алфимов:  Существует большой разрыв между причиной и следствием. Пример причины — ты поехал в метро в гости или сходил в магазин без маски. С тобой ничего не случилось, живешь как обычно. Пример следствия — дежурство ответственного терапевта в обсервации в скоропомощной больнице. Такое дежурство напоминает ад на земле, с решениями о жизни и смерти, с медицинской сортировкой, с огромными физическими и психоэмоциональными перегрузками. 

Никого из нас по-настоящему не готовили к массовым санитарным потерям (кроме немногочисленных военных врачей). Ни у одного врача нет сомнений в том, что всем надо ходить в маске и соблюдать правила социального дистанцирования. Мнение профессионала в предметной области a priori более значимо, чем мнение обывателя. 

Если вы верите в теории заговора, в чипирование, во что угодно — ради Бога. Главное — ходите в свежей одноразовой маске и перчатках, вакцинируйте себя и своих близких.

Анна Белозерова: Недоверие не лечится запугиванием, работает только здравый смысл. Он в чем заключается? Ковид — это острое респираторное вирусное заболевание. 90% людей его переносят относительно легко, как ОРЗ или грипп. У 10% людей начинаются серьезные симптомы, около 1% попадут в реанимацию. 

Но никто не знает, как у кого будет протекать болезнь, это непредсказуемо, что тоже создает один из факторов психологической нестабильности, которую мы сейчас наблюдаем по всей стране. 90-летняя бабушка поправилась, я только что описала 19-летнего с тотальным поражением легких по КТ, я не знаю, что с ним будет, никто не знает.

У горя есть пять стадий проживания. Убедить людей, которые не хотят верить в то, что происходит, — это тоже отрицание. Просто у всех разная динамика. Кто-то считает, что его заперли, все вокруг виноваты, ковид — это заговор и так далее. Разрушить эту психологическую конструкцию невозможно. 

Человек может поменяться только изнутри и никак не под действием внешнего страха. Это личный выбор людей и мы, к сожалению, на этот выбор можем повлиять только разумными объяснениями. Но если они до человека не доходят, мы не в состоянии его переубедить, надо признать за каждым человеком право на выбор. Надо с этим смириться и не пытаться людей переделать, потому что на обвинение люди реагируют сопротивлением. 

Если ко мне в больницу попадет ковид-диссидент, я буду его лечить, как любой другой врач.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Сама фраза «Не страшнее гриппа» неправильная. Грипп — очень страшное заболевание. И поэтому, когда мы говорим, что какая-то болезнь не страшнее гриппа — это не говорит, что она проходит легко. Я сам в свое время болел гриппом и загремел в реанимацию. 

Человек, который работает в красной зоне, видит тяжелых больных и невольно экстраполирует свой опыт на всех. Поэтому когда находишься изнутри, твои знания ограничены. Опять же, снаружи тоже не всегда можно увидеть все. 

Как отреагировали окружающие

Главное, что меня удивило — реакция знакомых и близких. Нас не поддержал практически никто. Узнав, что мы сделали прививки, родственники, друзья и коллеги со скепсисом качали головами: «Ну и ну, а не боитесь?»; «Миш, к чему эти эксперименты?».

В глазах у некоторых читался вопрос: «Вы что, дураки что ли?» Ни один из знакомых не изъявил желания записаться на испытания вместе с нами.

Поначалу меня такая реакция поразила. Хотя удивляться тут нечему. Да, люди боятся коронавируса. Но еще больше боятся любого средства, которое рекламируют чиновники. Если раз за разом обманывать население, люди перестают верить всему официальному. Очень жаль, что попутно многие перестали доверять настоящей науке и врачам.

Фото Anews.com

Продолжение описания версии

Этот консенсус России и Запада был нарушен в конце 2019 года, когда по глубоко засекреченным каналам российскому руководству было предложено принять участие в программе глобального действия коронавируса COVID-19. Предложение, по всей видимости, было сделано в последний момент с тем, чтобы в случае отказа, Россия не смогла эффективно препятствовать программе.

Но Россия отказалась и стала быстро, исходя из той информации, которую удалось получить в результате переговоров, действовать:

1. Произведены подготовительные мероприятия на уровне армии и системы здравоохранения
2. Заменено прозападное (в экономической части) правительство на эффективное национально-ориентированное
3. С помощью конституционной реформы был дан сигнал народу о том, что власть будет его защищать

После того, как программа начала действовать, Россия делает всё, чтобы минимизировать её действия внутри страны, а также в других странах мира, включая США, которые, согласно международной программе, также должны лишиться экономически-бесполезного населения.